Знаменитая Елизавета

Знаменитая Елизавета

Сердце ни с того ни с сего звучно заколотилось в грудной клетке королевского лейб-доктора. Приветливый, снотворный весенний воздух, аромат кустов, резвящиеся дети, снизу - окутанная дымкой панорама столицы и Кирха со стаями вертящихся над личными домами ворон - все это вновь поселило в нем смутное «непохвальное настроение, прочувствованное сегодня на рассвете: неужто всю жизнь он обводил самого себя? Кое-какое время он следил, как под ударами бича, вздымляя тучки пыли, вращался микроскопичный, кажущийся кеглей, серо-красный кубарь, и не мог помянуть, чтобы дитём когда-либо игрался в эту весёлую игрушку, - а вот нынче как видимо промигал вкупе с нею целую судьбу, полную спокойного света.

Небольшие домишки, в открытые холлы которых он захаживал в поисках лицедея Зрцадло, воображались исчезнувшими.

Одна из них была разделена дощаной огорожей с окнами. За ней в тихое время, наверное, барыжничали сладостями, усыпанными светло синими ореховыми семенами, либо, если судить по засохшему древесному котелку, квашеным помидорным раствором: по тутошнему обычаю за два геллера возможно было смаковать свисающий в эту жидкость кожаный повод, пройдясь по нему устами не более пары раз.

При входе в иной домик висела красочно-оранжевая медная форма с сдавленным двуглавым ястребом и частью надписи, говорившей, что соль здесь отпускается покупателям свободно.

Все эти обломки мирного часа сказывались тягостно своей иллюзорностью.

Надпись с большими, когда-то коричневыми символами: «Zde se mandluje», приблизительно значащими: тут юная посудомойщица за ориентировочную пошлину двенадцать крейцеров в час искатывет белье, - была в свой черед частично затерта и светло позволяла понять, что отцы сего дела давно разуверились в этом ключе дохода.